Как британская аристократия сохранила свою власть
После того, как демократия отвернулась, наконец, от наследственных лордов, они нашли новые средства для защиты своих экстравагантных богатств. Несмотря на популярные истории о благородной бедности и потере родовых домов их личное богатство и влияние остаются феноменальными.
11 января этого года Чарли, гениальный третий барон Лайелл, умер в возрасте 77 лет в Данди после короткой болезни. Он унаследовал свой титул и поместье Киннорди в 10 000 акров, в Ангусе, когда ему было всего четыре года. После Итона, Церкви Христа и шотландской гвардии он был лордом почти 47 лет, служил в качестве министра от консерваторов с 1979 по 1989 год. Он никогда не женился, и его титул умер вместе с ним. В соответствии с византийскими правилами, составленными, когда большинство наследственных пэров были исключены из Палаты лордов в 1999 году, его место оспаривалось в результате выборов, в которых участвовали 27 наследственных пэров.
В коротком заявлении, требуемом от них, большинство кандидатов подчеркнули свою карьеру и верительные грамоты, но Хью Кроссли, 45-летний 4-й барон Сомерлитон, сделал идеологический акцент: «Я думаю, что наследственное пэрство стоит сохранить, его принцип создает ощущение врожденной приверженности благосостоянию нации», - писал он.
Нетрудно понять, почему Кроссли думает именно так. Он родился, владеет, живет и управляет имением Somerleyton Hall около Lowestoft, в Саффолке, которое было куплено его предком сэром Фрэнсисом Кроссли в 1984 году. Это роскошное поместье площадью 5000 гектаров, с характерными итальянскими чертами, лабиринтом, вольерами, перголой 300 футов длиной, пристанью для яхт и садом площадью 12 акров. Его собственный рекламный проспект утверждает, что «поездка в Сомерлитон - это опыт исторической роскоши». Конечно, он верит в наследственный принцип и свое право.
На протяжении большей части 20-го века аристократия проявляла удивительное равнодушие к благосостоянию нации, если присутствие в верхней законодательной палате хоть о чем-то свидетельствует. Дискуссии у лордов были поверхностными и плохо посещаемыми. У пэров была короткая неделя - они редко появлялись в понедельник или пятницу, и короткие дни, начиная с 3.45pm или 4.15pm.
Во время второй мировой войны на заседаниях присутствовало редко более двух десятков пэров, и в послевоенные годы эта тенденция усилилась. Утомляющая обязанность ежедневного посещения больше не интересовала их светлости, но когда их личные интересы были поставлены на карту, они делали над собой усилие. Это стало очевидным в 1956 году, когда в палате общин был внесен законопроект об отмене смертной казни, и лорды проголосовали за него с громкими 238 голосами против 95.
Сегодня, конечно, мы привыкли думать о британской аристократии как о странном историческом наследии. При первом правительстве Тони Блэра большинство наследственных пэров были удалены из Палаты лордов. Некоторые могут подумать, что это поражение аристократии, но тот факт, что 92 наследника должны были остаться (большее число пэров, чем участвовало в большинстве дебатов за предыдущие восемь десятилетий), свидетельствует о победе, которая доказала их прочную силу. Они не просто остались, но и предотвратили демократическую реформу палаты лордов, а также укрепили свое реакционное присутствие.
К 1990-м годам аристократия была представлена в политике меньшинством, но для тех, кто решил реализовать свои парламентские права, лорды предоставили безопасный переход в правительство. Джон Мейджор назначил в свое правительство ряд наследственных перов. Лидером Палаты лордов был Виконт Кранборн, наследник 6-го Маркиза Солсбери, а среди министров были семь графов, четыре виконта и пять наследственных баронов. Даже администрация, созданная Терезой Май в июне 2017 года, включала в себя одного графа, одного виконта и трех наследственных баронов.
Вдовствующая графиня Каудора в замке Каудор, Нэрн, Шотландия.
За красотой величественных домов британской аристократии и иногда романтичной и насыщенной событиями жизнью они вели более мрачную историю: кражи наследства, насилие и жадность.
Исторически сложилось так, что определяющая черта британской аристократии была не благородным стремлением служить общему благу, а отчаянным стремлением к самосовершенствованию. Они украли землю под предлогом благочестия в раннем средневековье, захватили ее путем завоевания, они экспроприировали ее из монастырей, и они закрыли ее для личного пользования под предлогом эффективности. Они захватили богатство, коррумпировали свою нишу на вершине общества и цепко держались за нее. Они бесконечно укрепляли свой собственный статус и навязывали уважение другим за счет демонстративно непомерных расходов на дворцы, одежду и украшения. Они установили строгий набор правил для остальной части общества, но жили по другому стандарту.
Таково было их чувство права. Они верили и убеждали других верить в то, что иерархическое общество с ними, находящимися твердо и неприступно наверху, было естественным порядком вещей. Даже предположение иного, по их мнению, должно было поколебать основы морали.
Они были шокированы и возмущены, когда другие пытались лишить их власти или унизить их. Они разрабатывали все более убедительные аргументы в защиту своих привилегий. Они восхваляли себя и строили великие храмы своему величию. Они ревниво охраняли доступ в свои освященные залы. И когда закон окончательно и грубо убрал их в сторону, они нашли новые способы сохранить свое экстравагантное богатство без скучной необходимости притворяться, что их заботят общие интересы.
Несмотря на все рассказы о благородной бедности и потере родовых домов, частное богатство британской аристократии остается феноменальным. Согласно отчету 2010 года для Country Life, третья часть британской земли по-прежнему принадлежит аристократии. Несмотря на исчезновение некоторых имён и продажу земли в начале 20-го века, списки крупных аристократических землевладельцев в 1872 году и в 2001 году остаются весьма похожими. Некоторые из самых старых семей выжили в самом трудном финансовом положении. В одном из анализов аристократические потомки королей Плантагенетов стоили 4 млрд. фунтов в 2001 году, владея 700 000 акров, а 42 из них были членами Палаты лордов вплоть до 1999 года, в том числе герцоги Нортумберленд, Бедфорд, Бофорт и Норфолк.
Показатели для Шотландии еще более поразительны. Почти половина земли находится в руках 432 частных лиц и компаний. Более четверти всех шотландских имений площадью более 5000 акров принадлежит аристократическим семьям. В общей сложности они владеют площадью около 2,24 млн. акров, в основном в Lowlands.
Многие благородные землевладения являются одними из самых престижных и ценных в мире. В дополнение к его 96 000 акров Reay Forest, 23 500 акров Abbeystead, недвижимости в Ланкашире и его Итонскому имению в 11 500 акров в Чешире, герцог Вестминстер владеет большими кусками Mayfair и Belgravia в Лондоне.
Графу Кадогану принадлежат части площади Кадоган, Слоан-стрит и Кингс-роуд, маркиз Нортгемптон владеет 260 акров в Клеркенвелле и Канонбери, а баронесса Говард-де-Вальден занимает большую часть улицы Харли-стрит и Мэрилебон-Хай-стрит. Эти холдинги поддерживают одни из самых высоких арендных цен в мире. С 1925 года мало что изменилось, когда журналист ВБ Нортроп опубликовал иллюстрацию, изображающую осьминога «помещичьего землевладения», с его щупальцами, разбросанными по Лондону, обвиняя аристократию в унижении крестьянства и парализации строительства.
В полемической карте Нортропа 1925 года изображен осьминог «Ландлордизма», удушающий Лондон.
Одно правовое положение, уникальное для Англии и Уэльса, имеет особое значение для этих аристократических землевладельцев: на протяжении веков они строили много миллионов домов, особняков и квартир, которые они продавали на правах аренды, а не на правах собственности. Это означало, что покупатели не покупают недвижимость в свою собственность, а просто пользуются ею ограниченное время, поэтому даже «владельцы» многомиллионных резиденций должны платить земельную ренту владельцу бесплатного жилья, которому собственность возвращается, когда их лизинг (который в некоторых районах центрального Лондона составляет не более 35 лет) заканчивается. Это незаработанный доход.
Собственность на землю по-прежнему является источником непомерных богатств, поскольку сельскохозяйственные земли увеличились в цене. Согласно 2016 Sunday Times Rich List, 30 пэров стоят 100 миллионов фунтов стерлингов или больше.
На протяжении столетий многие аспекты жизни этих пэров практически не изменились. Эдвард Уильям Фицалан-Говард, 18-й герцог Норфолкский, по-прежнему является главным герцогом Англии, а также графом-маршалом, наследственным маршалом Англии, членом Палаты лордов и обладателем девяти других титулов. Его землевладения неясны, но, как он заявил в своей первой (и единственной) речи в палате лордов: «У меня есть имение в Западном Сассексе и болотистая местность в Северном Йоркшире», при этом он все еще живет в замке Арундел.
Многие из тех, кто уступил свои дома Национальному Трасту или фонду наследия (со всеми сопутствующими налоговыми преимуществами), по-прежнему занимают свои исторические имения с дополнительным преимуществом в виде современной сантехники и электропроводки. Вдовствующая графиня Ковдора по-прежнему живет в замке своего сына, благодаря освобождению от налогов. Маркиз Керзон все еще живет и стреляет дичь в Кедлстон, Дербишир, благодаря Мемориальному фонду национального наследия (NHMF), а герцог Мальборо все еще обедает в салоне в Бленхейме, который взимает с посетителей плату за вход в размере 24,90 фунтов стерлингов.
Загородный бизнес находится в отличном состоянии. Правда, владельцы меньших домов сталкиваются с серьезными проблемами, и несколько перов решили сократить свои владения. В 2005 году лорд Хескет продал Easton Neston, спроектированный Николасом Хоксмуром, в Нортгемптоншире. 7-й маркиз Бьют предложил свой Дамфрис Хаус Национальному фонду Шотландии, и когда они отказались от него, принц Чарльз вошел в консорциум, который привлек 45 млн. фунтов, чтобы купить дом и его содержимое в 2007 году и воспользоваться им в будущем. (Он получил 7 миллионов фунтов стерлингов от NHMF.)
Большие дома, такие как Чатсуорт, Уоберн и Лонглейт, привлекают многие тысячи посетителей, в то время как величественные дома, сохранившиеся в частных руках вплоть до 1960 года, практически все еще находятся в одних и тех же частных руках, и многие пэры продолжают свое ежегодное перемещение из одного хорошо обставленного дворца в другой.
Например, у Беклю (Buccleuchs) есть дворец из розового песчаника Drumlanrig, в Дамфрисе и Гэллоуэй, в качестве основного дома, но они проводят зимние месяцы в значительно расширенном охотничьем домике, Bowhill и в Boughton в Нортгемптоншире, поместье площадью 11 000 акров, которое включает в себя пять деревень и величественный дом, где хранятся работы Ван Дейка, Эль Греко и Гейнсборо. Когда предыдущий герцог совершил это путешествие, его сопровождала Мадонна Леонардо да Винчи из Ярвиндера - единственного Леонардо в частных руках - до его похищения в 2003 году.
Привычки и навязчивые идеи едва ли изменились. Из сегодняшних 24 не королевских герцогов, половина училась в Итоне. Аристократы двадцать первого века по-прежнему принадлежат к тем же клубам, в которые часто вступали их предки: Брукс, Бэдл, Пратт и Уайт. Они играют в поло и любят оружие, лошадей и собак. 12-й Герцог Девоншир был представителем королевы в Аскоте, старшим управляющим Жокей-клуба и видным покупателем и продавцом изобразительного искусства (в 2012 году он продал Рафаэля за £ 29,7 млн).
10-й герцог Бофорт был хозяином своей одноименной охоты в течение 60 лет, и охота все еще регулярно встречается в Бадминтоне, Глостершир. Эмма, герцогиня Ратлендская, хозяйка охоты на бельвоиров и бесчисленных стрелковых вечеринок настолько полна решимости сделать охоту главной достопримечательностью в Белвуаре, что сделала обзор лучших выстрелов и опубликовала свою рапсодию на охоту в издании «Shooting: a Season of Discovery».
Как аристократия достигла такого замечательного восстановления своего состояния? Во-первых, как и их предки, они систематически, неоднократно и успешно стремились избежать налогов. Сатирик 18-го века Чарльз Черчилль написал слова, которые, возможно, были общим девизом аристократии:
Нас не волнует, если налоги растут или падают,
Благодаря нашей судьбе мы ничего не платим.
Таким образом, когда 2-й герцог Вестминстерский заплатил своим садоводам таким способом, который устранил любые налоговые обязательства и это было оспорено в суде, судья, лорд Томлин, принял его сторону.
Другие пэры придерживались тех же принципов. Уильям и Эдмунд Вестей, бизнесмены по упаковке мяса, которые в 1922 году купили себе пэрство и баронетство у премьер-министра Дэвида Ллойда Джорджа за 20 000 фунтов стерлингов, регулярно просили освободить их от налога на прибыль, отправились в налоговую ссылку в Аргентину и организовали финансовый траст, базирующийся в Париже, чьи счета были открыты в Уругвае, что позволило семье сэкономить на налогах 88 млн. фунтов.
В 1980 году Самуэль, 3-й барон Вестей и его двоюродный брат Эдмунд, как оказалось, заплатили всего 10 фунтов стерлингов в виде налога на прибыль с семейного бизнеса в размере £ 2,3 млн. Когда их обвинили в этом, Эдмунд пожал плечами и сказал:
«Давайте посмотрим правде в глаза. Никто не платит больше налогов, чем нужно. Мы все уклонисты от налогов, не так ли?»
Когда известную работу Джошуа Рейнольдса продали за 9,4 млн. фунтов стерлингов, чтобы заплатить за развод аристократического обитателя замка Саймона Говарда в 2001 году, они утверждали, что им не нужно платить налог на прирост капитала, поскольку он был частью замка и, следовательно, «истощающим активом», который был освобожден. Необычно, что в 2014 году Апелляционный суд согласился. Но эта налоговая лазейка была закрыта в бюджете на 2015 год.
Герцог Девоншир (слева) и барон Гримторп на королевском шествии в Аскоте, 2015 год.
Основным средством отвлечения существенных активов, чтобы сохранить их нетронутыми и обеспечить легальный доход для аристократических потомков, не беспокоя налогоплательщика, является траст. Бесчисленные пэры с крупными землевладениями и величественными домами поместили все свои активы в дискреционные трасты, тем самым уклонившись от государственного контроля и налога на наследство. Это относится к владениям герцога Вестминстерского Гросвенор, чьи попечители, возглавляемые герцогом, получают пособия и выплаты членам семьи, сохраняя активы отдельно от имущества какого-либо лица.
Служба доходов и таможни Ее Величества имеют право на процент от стоимости целевого фонда каждые 10 лет со дня его создания, но после того, как были приняты во внимание исключения для фермерских хозяйств и предприятий, Служба осталась практически с пустыми руками.
Доход подлежит налогообложению, но имущественный актив остается неизменным. В 1995 году 9-й герцог Беклю жаловался, что Sunday Times Rich List переоценил его стоимость в 200 миллионов фунтов стерлингов, так как он не имел доли в Buccleuch Estates Ltd. В юридическом плане он был совершенно прав. Несмотря на то, что он является учредителем ряда ценных совместных предприятий и холдингов, компанией владеют четыре юриста-акционера из Эдинбурга. Поскольку нынешние директора - это 10-й герцог, герцогиня, их наследник, граф Далкейт и два брата герцога, Джон и Дамиан, трудно не заключить, что Беклю на самом деле являются бенефициарными владельцами.
Десятки представителей старого дворянства сделали то же самое, что означает, что семейный траст может спокойно обеспечить дом, доход, образ жизни (и, при необходимости, рассрочку) любому количеству бенефициаров, не опасаясь налога на наследство или любопытных глаз общественности.
Аристократам, возможно, не нравится платить налоги, но они не возражают против получения поддержки за счет налогоплательщиков. Аристократия в значительной степени выиграла от платежей по общей сельскохозяйственной политике ЕС. Цифры ошеломляют. По крайней мере, каждый пятый из 100 крупнейших получателей средств в Великобритании в 2015/16 году был аристократами.
Самые богатые получили больше всех. Герцог Вестминстерского поместья Гросвенор Фармс получил 913 517 фунтов стерлингов, герцог Нортумберлендских имений Перси получил 1 010 672 фунтов стерлингов, имения герцога Мальборо в Бленхейме получили 823 055 фунтов стерлингов, а владения лорда Ротшильда в Ваддесдоне получили 708 919 фунтов стерлингов. Все это за один год. На протяжении многих лет платежи из ЕС приносили пользу британской аристократии на сумму в несколько миллионов фунтов.
Эксплуатация системы является второй натурой для землевладельческого класса. 11-й герцог и герцогиня Бофорт, владельцы Дома Бадминтона, выиграли от своих имущественных прав. Их компания, Swangrove Estates Ltd, директорами которой являются герцог и герцогиня; их сын, маркиз Ворчестер; и внук, граф Гламорган, получил £ 456,810 от CAP в 2014/15 году, а в 2009 году было обнаружено, что герцог осуществил свои права на наследство в русле реки Суонси, пожертвовав 281 431 фунтов стерлингов, чтобы построить мост через реку от торгового центра до стадиона Свободы ФК «Суонси». С помощью налогоплательщика и без малейшей изобретательности - герцог заработал состояние в размере около 135 миллионов фунтов стерлингов.
ЕС является не единственным источником финансовой помощи. Чарльз Четвинд-Тэлбот, 22-й граф Шрусбери, который живет в усадьбе 17-го века в Уонфилд-холле в Шропшире и является президентом Ассоциации по торговле оружием, продал на аукционе ряд феодальных титулов, в том числе Высшего Стюарда Ирландии. Эта практика, помогла сохранить нескольким другим пэрам стиль жизни, к которому привыкли их семьи.
В апреле 2015 года граф выставил поместье Whitchurch на продажу; в 1996 году Эрл Спенсер продал поместье усадьбы Уимблдона за 250 000 долларов. В момент написания этой статьи Manorial Auctioneers Ltd претендуют на то, чтобы продавать на аукционе поместье в Джерси и феодальные баронетство в Ирландии по указанию «членов аристократии».
Охота герцога Бофорта в Бадминтоне, Глостершир, в 2013 году.
Посещение Палаты лордов также приносит доход, хотя коллеги склонны заявлять, что это не зарплата. Когда в 1958 году было введено в действие пожизненное пэрство, Маркиз Солсбери быстро определил, что оплата в три гинеи в день не представляет собой «никакого дополнительного вознаграждения; это просто погашение расходов, которые уже были понесены благородными лордами при исполнении своих обязанностей». Таким образом, сегодня пэры могут требовать 300 фунтов стерлингов в день, если записи лордов показывают, что они присутствовали на заседании Палаты лордов или 150 фунтов стерлингов в день, если они взяли на себя работу вдали от Вестминстера.
В марте 2016 года, когда лорды заседали в течение 15 дней, 16 графам было выплачено 52 650 фунтов стерлингов в виде пособия, плюс путевые расходы, а 13 виконтов получили 43 050 фунтов стерлингов. Герцог Сомерсет потребовал 3600 фунтов стерлингов, а герцогу Монтроузу было выплачено 2750 фунтов стерлингов плюс 1 570 фунтов стерлингов в виде командировочных расходов: 76 фунтов стерлингов за использование его автомобиля, 258 фунтов стерлингов за билеты на поезд, £ 1,087 за авиабилеты и 149 фунтов стерлингов за такси и стоимость парковки. Герцог выступал в дебатах всего два раза за всю парламентской сессии, и вовсе не в марте.
Секрет выживания старой аристократии на протяжении веков был таинством величия, которое они культивировали. Они одевались, украшались и строились, чтобы произвести впечатление, так что никто не осмеливался сомневаться в их праве править. Секрет их современного существования - их явная невидимость. Как прокомментировала Daily Mail, когда журнал Tatler составил в 2009 году таблицу из 10 герцогов: «Когда-то владельцы этих титулов были бы знаменитостями A-списка своего времени. Сегодня большинство людей могут назвать только одного из них».
Это не случайно. Британские законы о землепользовании, налоге на наследство, корпоративном управлении и дискреционных трестах позволяют легко скрывать богатство от общественного взора. Земля субсидируется и облагается налогом более легко, чем жилая недвижимость. Незаработанный доход меньше, чем заработанный доход. Все это спокойно поддерживает продолжающуюся власть аристократии, завернутую в старую ауру права, в надежде, что никто не заметит.
Как ни странно, Нэнси Митфорд, эта скептически настроенная дочь второго барона Редесдейла, была, вероятно, права:
«Может случиться так, что тот, кто на протяжении тысячи лет пережил столько бурь, религиозных, династических и политических, найдет укрытие от ненастной погоды и сейчас».
