Социализм для богатых: зло плохой экономики
Экономические идеи, принятые Великобританией и США в 1980-х годах, привели к значительному увеличению неравенства доходов, и создали ложное впечатление о том, что этот результат был неизбежен и даже позитивен.
В большинстве богатых стран, неравенство растет, причем растет уже давно и постоянно. Многие люди считают это проблемой, но, многие другие люди считают, что с этим ничего не поделаешь.
В конце концов, они приводят аргументы о том, что глобализация и новые технологии создали экономику, в которой люди с ценными навыками или талантами могут заработать огромное вознаграждение.
Неравенство доходов неизбежно увеличивается. Попытка уменьшить неравенство с помощью перераспределительной системы налогообложения, скорее всего, ни к чему не приведет, поскольку мировая элита может легко скрыть свои деньги в налоговых гаванях. И так как увеличение налогов действительно в целом сдерживает создание богатства, все мы в конечном итоге становимся беднее.
В этих аргументах, независимо от их достоинств, есть одна странность - они резко контрастируют с общепринятыми экономическими идеями, которые существовали примерно с 1945 до 1980 года, и заключались в том, что рост неравенства доходов не является неизбежным, и что экономическая политика может его уменьшить.
Более того, такая политика, как представляется, была успешной. Неравенство снизилось в большинстве стран с 1940-х по 1970-е годы. Неравенство, которое мы видим сегодня, в основном связано с изменениями, начавшимися в 1980 году.
В США и Великобритании, с 1980 по 2016 год, доля общего дохода, приходящаяся на верхний 1% населения, увеличилась более чем в два раза. Вместе с тем, с учетом инфляции, доходы нижних 90% населения США и Великобритании едва увеличились за последние 25 лет.
В целом, 50 лет назад, среднестатистический исполнительный директор в США зарабатывал в примерно в 20 раз больше, чем рабочий. Сегодня исполнительный директор зарабатывает в 354 раза больше.
Любой аргумент о том, что растущее неравенство доходов в значительной степени неизбежно в условиях глобальной экономики, можно легко опровергнуть. Начиная с 1980 года некоторые страны испытали значительный рост неравенства (США и Великобритании); некоторые испытали гораздо меньший рост (Канада, Япония, Италия), в других же странах уровень неравенства доходов был стабильным или снизился (Франция, Бельгия и Венгрия).
Таким образом, рост неравенства доходов не является неизбежным явлением. И степень неравенства в стране не может определяться исключительно долгосрочным воздействием глобальных экономических сил, потому что, несмотря на то, что большинство богатых стран подвергались воздействию подобных сил, степень неравенства в них отличается.
Знакомым политическим объяснением этого растущего неравенства доходов является огромный сдвиг экономической и политической мысли в пользу свободных рынков, вызванный выборами Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер. Это согласуется с фактами, не вызывающими сомнений. В развитых странах, после 1945 года, наибольший рост неравенства имел место в США и Великобритании, начиная с 1980 года.
Сила великой политической трансформации кажется убедительной. Но это не может быть полным объяснением. Это выглядит, как идея, спустившаяся сверху вниз: то есть, как нечто, что сделали политики и прочая элита.
Идея о том, что растущее неравенство неизбежно, начинает выглядеть как удобный миф, который не позволяет нам задуматься о другой возможности: что в нашем волеизъявлении и повседневных решениях мы поддерживаем растущее неравенство доходов, или, по крайней мере, молча с ним соглашаемся.
Исследования, проведенные в Великобритании и США, свидетельствуют о том, что мы недооцениваем как уровень текущего неравенства, так и то, насколько сильно оно в последнее время возросло. Но незнание не может быть полным оправданием, потому что исследования также показывают изменение отношения: рост неравенства доходов становится все более приемлемым или, по крайней мере, менее неприемлемым.
Неравенство доходов вряд ли сильно снизится в будущем, если отношение к нему радикально не изменится. Помимо всего прочего, мы должны признать, что то, сколько люди зарабатывают на рынке, часто не соответствует тому, что они заслуживают, и что налоги, которые они платят, не отбирают у них то, что принадлежит им по праву.
Одной из важнейших причин, почему в последние годы сделано так немного, чтобы уменьшить неравенство, является то, что мы принижаем роль удачи в достижении успеха.
Родители учат своих детей, что почти все цели достижимы, если приложить все усилия. Это ложь, но простительная: если вы не сделаете все возможное, многие цели, безусловно, останутся недостижимыми.
Когда вы игнорируете удачу, повлиявшую на ваш успех, это помогает вам думать о себе лучше, вам становится гораздо легче думать о том, что вы заслужили награду, связанную с успехом.
Люди, которые много зарабатывают, действительно могут считать, что они заслуживают свой дохода, потому что они прекрасно знают, как тяжело они работали и какие препятствия они должны были преодолеть, чтобы достичь успеха.
Но это верно не для всех и не везде.
Поддержка идеи о том, что вы заслуживаете то, получаете, варьируется от страны к стране. На самом деле, поддержка таких идей сильнее в тех странах, где, как представляется, есть более убедительные доказательства против этих идей.
Что это объясняется?
Исследования неизменно показывают, что, по сравнению с жителями США, европейцы примерно в два раза чаще считают, что удача является главным фактором, определяющим доходы, и что бедные просто пойманы в ловушку бедности.
Кроме того, жители США примерно в два раза чаще, чем европейцы, считают, что бедные ленивы и что тяжелая работа приводит к более высокому уровню жизни в долгосрочной перспективе.
Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер в 1988 году.
Но на самом деле, бедные (нижние 20% людей по доходам) работают в среднем примерно столько же часов в году, что и в США, и в Европе. А экономические возможности и межпоколенная мобильность более ограничена в США, чем в Европе.
Статистика межпоколенной мобильности США имеет поразительную зависимость от высоты социального статуса: дети бедных родителей, вероятней всего, будут бедными, а те, кто родился в семьях родителей с высоким социальным статусом, скорее всего, сохранят статус родителей.
И исследования неоднократно показывали, что многие люди в США не знают об этом: восприятие социальной мобильности оказывается неизменно чрезмерно оптимистичным.
Европейские страны, в среднем, имеют более перераспределительные налоговые системы и более высокие социальные пособия для бедных, чем США, и, следовательно, неравенство доходов после налогов и льгот там ниже.
Многие люди видят в этом результате отражение различных жизненных ценностей, которые формируют американское и европейское общество. Но причинно-следственная связь может работать по-другому: убеждение вы-заслуживаете-то-что-получаете усиливает неравенство.
Психологи показали, что у людей есть мотивированные убеждения: убеждения, которые они для себя выбрали, потому что эти убеждения удовлетворяют их психологическую потребность. И теперь быть бедным в США чрезвычайно трудно, учитывая мизерные социальные пособия и высокий уровень неравенства после налогообложения.
Таким образом, у американцев есть большая потребность, чем у европейцев, верить в то, что они заслуживают то, что получают, и получают то, что вы заслуживают. Эти убеждения играют важную роль в том, чтобы мотивировать себя и своих детей работать как можно больше, чтобы избежать бедности. И эти убеждения также могут помочь человеку облегчить чувство вины, за то, что он игнорирует бездомных попрошаек на улице.
Это проблема не только США. Великобритания стоит в Европе особняком, с относительно высоким неравенством и низкой экономической и социальной мобильностью. Его недавняя история соответствует причинно-следственной связи, описанной выше.
После избрания Маргарет Тэтчер в 1979 году, неравенство доходов значительно возросло. После того, как неравенство возросло, отношение к нему британцев изменилось. Многие люди убедили себя, что щедрые социальные пособия делают бедных людей ленивыми и что высокие зарплаты необходимы, чтобы мотивировать талантливых людей.
Однако межпоколенная мобильность снизилась: сегодня ваш доход в Великобритании тесно коррелирует с уровнем доходов ваших родителей.
Если бы американская мечта и другие рассказы о том, что у всех есть шанс стать богатыми, была бы правдой, то мы могли бы ожидать и обратную связь: высокое неравенство должно вести к высокой социальной мобильности между поколениями.
Вместо этого мы видим совсем другую ситуацию: люди мирятся с высоким уровнем неравенства, убедив себя, в конце концов, что это неизбежно.
Таким образом, неравенство самоутверждается удивительным образом. Вместо того, чтобы противостоять и бунтовать, мы просто с ним справляемся. Без коммунистических манифестов, только своими силами.
Неравенство порождает дальнейшее неравенство. По мере того, как верхний 1% населения становится богаче, эта группа имеет больше стимулов и больше возможностей обогатиться еще больше. Они оказывают все больше и больше влияния на политику, от финансирования избирательной кампании до лоббирования более выгодных для них норм и правила.
В результате, государственная экономическая политика помогает им, являясь при этом неэффективной и расточительной. Левые критики назвали эту политику «социализмом для богатых».
Даже миллиардер Уоррен Баффет, кажется, согласен. «Мы вели классовую борьбу в течение последних 20 лет, и мой класс победил», - сказал он однажды.
Этот процесс оказывается наиболее разрушительным, когда дело доходит до налогов. Те, кто получает наиболее высокий доход, также получает наибольшую выгоду от снижения налога на прибыль, и больше свободных денег, чтобы лоббировать сокращение налогов.
После обеспечения снижения налогов, у них появляется еще более сильный стимул добиваться повышения дохода, потому что они сохранят большую его долю после уплаты налогов. И так далее.
С 1979 года произошло сокращение максимальной ставки подоходного налога почти во всех развитых странах, но Великобритания и США зашли в этом дальше всех:
В 1979 году Тэтчер сократила максимальную ставку подоходного налога в Великобритании с 83% до 60%, с дальнейшим снижением до 40% в 1988 году.
Рейган сократил верхнюю планку налога в США с 70% в 1981 году до 28% в 1986 году.
Хотя максимальные ставки сегодня несколько выше - 37% в США и 45% в Великобритании, - эти цифры стоит упомянуть, потому что они разительно ниже, чем в период после второй мировой войны, когда максимальные налоговые ставки составляли в среднем 75% в США и еще больше в Великобритании.
От некоторых элементов революции Рейгана-Тэтчер в экономической политике, таких как монетаристская макроэкономика Милтона Фридмана, впоследствии отказались. Но ключевая идея политики, пришедшая из микроэкономики, распространилась настолько широко, что сегодня она приобрела статус здравого смысла: налоги сдерживают экономическую активность и, в частности, налог на прибыль отбивает желание работать.
Эта доктрина, казалось бы, трансформировала общественные дебаты по поводу налогообложения из бесконечного спора о том, кто сколько получает, в обещания яркого и благополучного будущего для всех.
Фраза «для всех» имеет ключевое значение: нет больше победителей и проигравших. Всего победители. И основные идеи были достаточно просты, чтобы поместиться на салфетке.
Однажды вечером в декабре 1974 года группа молодых амбициозных консерваторов встретилась за обедом в ресторане «Два континента» в Вашингтоне, округ Колумбия. В состав группы входили экономист Чикагского университета Артур Лаффер, Дональд Рамсфельд (бывший тогда начальником штаба президента Джеральда Форда), и Дик Чейни (в то время заместитель Рамсфелда и однокурсник Лаффера по Йельскому университету).
При обсуждении последнего увеличения налогов Фордом, Лаффер отметил, что, как 0% ставка налога на прибыль, так и ставка 100% не принесет никакого дохода, потому что никто не захочет работать. Логически, должна быть некоторая ставка налога между этими двумя крайностями, которые минимизируют и максимизируют налоговые поступления.
Лаффер взял салфетку и нарисовал на ней кривую, представляющую соотношение между налоговыми ставками и налоговыми поступления. Так появилась Кривая Лаффера и вместе с ней идея экономики просачивающегося богатства (теория просачивающихся благ, англ. 'trickle-down economics').
Ключевая идея, которая впечатлила Рамсфельда и Чейни, заключалась в том, что по мере снижения налоговой ставки ниже 100%, налоговые поступления должны расти - чем больше сокращается налоговая ставка, тем выше становятся поступления.
Другими словами, от снижения налогов могут выиграть все и проигравших не будет. Но «могут выиграть» не означает «выиграют».
Эмпирических доказательств в поддержку простой логической возможности того, что снижение налогов может повысить налоговые поступления, так и не было получено. И даже экономисты из новой администрации Рейгана спустя шесть лет пытались найти какие-либо доказательства в поддержку этой идеи.
Тем не менее, эта идея убедила оптимиста Рейгана, который по существу проигнорировал мнение своих экспертов-консультантов, поскольку был убежден, что «дух предпринимательства, выпущенный на свободу, благодаря сокращению налогов, несомненно, принесет больше поступления, чем могли вообразить его эксперты», - по словам историка Даниэля Роджерса.
(Если эта смесь популистского оптимизма и нетерпения к экономическим экспертам кажется знакомым сегодня, это частично объяснимо тем фактом, что Лаффер был также советником предвыборной кампании Дональда Трампа.)
При сокращении подоходного налога с целью повышения налоговых поступлений, перспектива повышения заработной платы после уплаты налогов должна мотивировать людей работать больше. В результате увеличение ВВП и доходов населения может быть достаточным, чтобы обеспечить более высокие поступления от налогов, даже с учетом снижения самой налоговой ставки.
Хотя последствия большого снижения налогов при Рейгане до сих пор оспариваются (в основном разногласия связаны с тем, какой была бы экономика США без снижения налогов), даже сторонники теории просачивающихся благ признали, что снижение подоходного налога оказало незначительное влияние на ВВП - и, конечно, этого было не достаточно, чтобы перевесить негативный эффект от сокращения налоговых поступлений.
Но кривая Лаффера по-прежнему заставляет экономистов вспоминать о том, что должна существовать гипотетическая точка между 0% и 100% ставкой подоходного налога, в которой налоговые поступления максимизируются. Поиск магического числа - совсем другое дело. Он продолжается по сей день.
Стоит немного разобраться в этом исследовании, не в последнюю очередь потому, что оно регулярно используется, чтобы наложить вето на попытки уменьшить социальное неравенство за счет повышения налогов для богатых.
В 2013 году, например, канцлер Казначейства Великобритании Джордж Осборн снизил максимальную ставку подоходного налога с 50% до 45%, утверждая в стиле Лаффера, что снижение налогов приведет лишь к незначительному снижению налоговых поступлений. Аргумент Осборна, опиравшийся на экономический анализ, предполагал, что максимизирующий налоговые поступления верхний порог налога составляет для Великобритании около 40%.
Однако предположения, стоявшие за этим значением ставки, были шатки, что признали большинство экономистов, занимавшихся подобными исследованиями.
Давайте начнем с основной идеи: если более низкие налоговые ставки повышают ваш доход после уплаты налогов, вы мотивированы больше работать. Это выглядит достаточно правдоподобно, но на практике, эффект может быть минимальными.
Если снижается подоходный налог, многие из нас не смогут работать больше, даже если захотят. Существует мало возможностей получить оплачиваемую сверхурочную работу, или иным образом увеличить наши оплачиваемые часы работы. Если же вы работаете больше в обычное рабочее время, это не приводит к более высокой заработной плате. Даже в тех случаях, когда у вас есть эти возможности, далеко не очевидно, что вы будете работать больше или активнее.
Наоборот, вы также можете решить, что можно работать меньше: поскольку после уплаты налогов заработная плата повысилась, вы можете позволить себе работать меньше часов, сохранив прежний уровень доходов.
Таким образом, популярное предположение о том, что снижение подоходного налога должно привести к более продуктивной работе и экономической деятельности, оказывается, имеет под собой мало оснований с точки зрения здравого смысла и экономической теории.
Есть и более глубокие трудности с аргументом Осборна, - трудности, которые не известны широко даже среди экономистов.
Часто считается, что если верхний 1% населения, благодаря снижению подоходного налога, заинтересован больше зарабатывать, эти более высокие доходы отражают увеличение производительной экономической деятельности. Другими словами, пирог становится больше.
Но некоторые экономисты, в том числе влиятельный экономист Тома Пикетти, показали, что это не так для руководителей и других топ-менеджеров корпораций, после снижения налогов в 1980-х годах.
Вместо этого, они в основном финансируют свое собственное повышение заработной платы, платя акционерам меньше, что привело в свою очередь к снижению налоговых поступлений с дивидендов. На самом деле, Пикетти и его коллеги утверждают, что максимальная ставка подоходного налога, максимизирующая налоговые поступления, может достигать 83%.
Сокращение подоходного налога для богатых за последние 40 лет было изначально оправдано экономическими аргументами: риторика Лаффера была подхвачена политиками. Но для экономистов его идеи оказались знакомыми и тривиальными.
Современная экономика не предоставляет ни теории, ни доказательств, подтверждающих заслуги того снижения налогов. Хотя политики могут игнорировать эту истину некоторое время, это говорит о том, что широкое противодействие более высоким налогам на богатство, в конечном счете, вызвано причинами, не зависящими от экономики.
Когда верхняя ставка подоходного налога в Великобритании была увеличена до 50% в 2009 году (пока Осборн не сократил ее до 45% четыре года спустя) композитор Эндрю Ллойд Уэббер, один из самых богатых людей этой страны, сказал прямо:
Последнее, что нам нужно, это нападение в духе сомалийских пиратов на тех немногих созидателей богатства, которые все еще осмеливаются перебраться в Британию через бурные воды.
В США, Стивен Шварцман, исполнительный директор инвестиционной компании Blackstone, уподобил предложение упразднить специальное освобождение от уплаты налога немецкому вторжению в Польшу.
Мы можем издеваться над этими стонами из сверх-богачей, но большинство людей бездумно принимают основную идею, которая стоит за ними: подоходный налог является своего рода кражей доходов, которые по праву принадлежат лицу, который их заработал.
Отсюда следует, что налоги, в лучшем случае, необходимое зло, и поэтому они должны быть сведены к минимуму, насколько это возможно. На этом основании максимальная 83% ставка налога, предложенная Пикетти, рассматривается как неприемлемая.
Существует целая культурная экосистема, сложившаяся вокруг идеи о налогах-как-о-краже, которая прослеживается сегодня, когда политики обсуждают «трату денег налогоплательщиков», или активисты празднуют «день свободы от налогов».
Подобные выражения также существует вне мира политики. Налоговые экономисты, бухгалтеры и юристы ссылаются на так называемую «налоговую нагрузку».
Но мысль о том, что доналоговый доход кому-то принадлежит, хоть и выглядит очевидной, тем не менее является ошибочной.
Начнем с того, что у вас никогда не может иметь права собственности до или независимо от, налогообложения. Право собственности является юридическим правом.
Законы требуют работы различных учреждений, в том числе полицейской и правовой системы. Эти учреждения финансируются за счет налогов. Налоги и право собственности фактически появились одновременно. Мы не можем иметь одно без другого.
Однако, если дело только в функции обеспечения государством права частной собственности (поддержание правовой системы, полиция и т.д.), то кажется, что налогообложение может быть очень низким - и налогообложение сверх этой функции все равно может рассматриваться как форма кражи.
Подразумеваемая с этой точки зрения идея заработанных доходов, и созданному таким образом праву собственности на них, - это идея исключительно частной рыночной экономики. Государство же появилось в этой системе позже, чтобы обеспечить сохранение этих прав. Во многих учебниках по экономике государство изображено именно таким образом, - в качестве придатка к рынку.
Тем не менее, это фантастика.
В современном мире, вся экономическая деятельность отражает влияние государства. Рынки неизбежно определяются и формируются государством. Нет такого понятия, как доходы, полученные без участия государства.
Доходы человека частично отражают его образование. Обстоятельства рождения и здоровье человека отражают услуги здравоохранения. Даже если здравоохранение полностью «частное», оно зависит от квалификации врачей и медсестер, а также лекарств и других доступных технологий.
Как и все другие товары и услуги, которые в свою очередь зависят от экономической и социальной инфраструктуры, в том числе транспортных сетей, систем связи, энергоснабжения и обширных правовых механизмов, охватывающих такие сложные вопросы, как интеллектуальная собственность, фондовые биржи и юрисдикции.
Богатство лорда Ллойд-Уэббер зависит от решений правительства о продолжительности авторского права на музыку, которую он написал. В целом, невозможно отделить «свое» от того, что стало возможным благодаря роли государства.
Отношение к налогообложению как к форме кражи - это эгоистичное восприятие собственного успеха, не принимающее в расчет вклад прошлых поколений, коллег и государства.
Недооценка роли государства приводит к убеждению, что, если вы умны и трудолюбивые, то высокие налоги, которые вы платите расточительному государству, являются невыгодной сделкой. Вам хочется жить в обществе с минимальной ролью государства и низким налогообложением.
Эти убеждения отчасти подтверждаются тем, что некоторые богатые люди часто покидают свою страну, переходя в юрисдикцию с более низкой налоговой нагрузкой: на самом деле, очень немногие из них это делают.
Но вот более амбициозный ответ от Уоррена Баффета:
Представьте себе двух идентичных близнецов в утробе матери ... И джинн говорит им:
«Один из вас родится в Соединенных Штатах, и другой родится в Бангладеш. И если тебя занесет в Бангладеш, ты не будешь платить никаких налогов. Какую долю вашего дохода вы поставите на то, чтобы родиться в США?» ...
Люди, которые говорят: «Я добился всего сам» ... поверьте мне, сделают более высокую ставку, на то чтобы оказаться в Соединенных Штатах, а не в Бангладеш.
Неравенство доходов, которое мы видим сегодня в более богатых странах, вызвана большей частью решениями государств, чем необратимыми рыночными силами. И эти решения можно изменить. Тем не менее, мы должны захотеть контролировать неравенство: мы должны сделать сокращение неравенства доходов одной из основных целей государственной политики и общества в целом.
Наиболее укрепившиеся, иллюзорные и нескончаемые оправдания неравенства связаны с моралью, а не экономикой. Великий экономист Джон Кеннет Гэлбрейт хорошо обобщил эту проблему:
Одно из древнейших упражнений человека в моральной философии ... это поиск высшего морального оправдания эгоизма.
Это упражнение, которое всегда предполагает определенное количество внутренних противоречий и даже некоторого абсурда. Явно богатые люди поднимают вопрос о том, как повысить ценность нужды для бедных.
