Южная Дакота: великая американская налоговая гавань

Фейерверк на горе Рашмор в 2020 году.

В конце 2018 года, когда китайское правительство готовилось к введению новых жестких налоговых правил, миллиардер Сунь Хунбинь незаметно перевел акции своей китайской фирмы по управлению недвижимостью на сумму $4.5 млрд. в компанию, расположенную на углу улицы Су-Фолс, в Южной Дакоте, одном из наименее населенных и наименее известных штатов США.

Су-Фолс (Sioux Falls) - это приятный город с населением 180,000 человек, расположенный там, где река Биг-Су спускается водопадом с красного гранитного утеса.

В центре города есть несколько приличных баров и очаровательные скульптуры, разбросанные по улицам, но, похоже, это не то, что могло бы привлечь китайского мультимиллиардера.

Это город, в котором даже немногие американцы бывали.

Однако деньги сверхбогатых людей текут туда во все больших объемах. За последнее десятилетие сотни миллиардов долларов хлынули из традиционных офшорных юрисдикций, таких как Швейцария и Джерси, в небольшое количество американских штатов: Делавэр, Невада, Вайоминг и, прежде всего, Южную Дакоту.

«Для некоторых Южная Дакота - это штат, над которым пролетают на самолете, чтобы полюбоваться», - сказал председатель Верховного суда штата в своей речи перед законодательным собранием в январе, - «Хотя многие люди могут найти способ «пролететь» над Южной Дакотой так, чтобы их доллары каким-то образом смогли здесь приземлиться».

Сверхбогатые люди выбирают юрисдикции так же, как люди среднего класса выбирают сберегательные вклады: им нужна лучшая безопасность, лучший доход и самые низкие затраты

Вот почему так много сверхбогатых людей выбирают Южную Дакоту, которая создала самое мощное силовое поле, которое можно купить за деньги - трастовое законодательство Южной Дакоты.

Если обычный человек кладет деньги в банк, правительство облагает налогом те небольшие проценты, которые он получает. Даже если эти деньги защищены от налогов на вклады, вы все равно можете потерять их в результате развода или судебного разбирательства.

Траст в Южной Дакоте все меняет: он защищает активы от претензий со стороны бывших супругов, недовольных деловых партнеров, кредиторов, спорных клиентов и почти всех остальных потенциально опасных сторон. Конечно, он не защитит вас от уголовного преследования, но предотвратит утечку информации о ваших активах, которая может вызвать интерес у полиции.

И это защищает ваше богатство от государства, поскольку в Южной Дакоте нет подоходного налога, налога на наследство и налога на прирост капитала.

Десять лет назад трастовые компании Южной Дакоты владели активами на $57.3 млрд. К концу 2020 года эта сумма увеличится до $355.2 млрд.

Эти сотни миллиардов долларов регулируются штатом с населением меньше Норфолка, законодательным органом, работающим неполный рабочий день, который активно лоббируют адвокаты трастов, и местной администрацией, стремящейся привлечь как можно больше общемирового капитала.

Американские политики любят хвастаться, что их страна - лучшее место в мире, чтобы разбогатеть, но Южная Дакота стала чем-то иным: лучшим местом в мире, чтобы оставаться богатым.

В основе успеха бизнеса Южной Дакоты лежит важный, но упускаемый из виду факт: глобализация не завершена. В нашей современной финансовой системе деньги перемещаются туда, куда хотят их владельцы, но законы по-прежнему принимаются на местном уровне.

Таким образом, деньги неизбежно текут туда, где правительства предлагают самые низкие налоги и максимальную безопасность. Любой, кто может позволить себе оплатить судебные издержки, чтобы извлечь прибыль из этого несоответствия, может сохранить богатство, которое остальные из нас потеряли бы. Это помогает лучше понять, почему во всем мире богатые стали намного богаче, а остальные - нет.

В последние годы страны за пределами США начали жесткую борьбу с офшорным богатством. Но, по словам чиновника из одной традиционной налоговой гавани, который наблюдал, как богатство бежало из казны этой страны в США, меры защиты, предлагаемые такими штатами, как Южная Дакота, подрывают общемировые попытки контролировать уклонение от налогов, клептократию и отмывание денег.

«Одна из основных проблем в ведении партизанской войны заключается в том, что если у партизан есть безопасное убежище, вы не сможете победить», - считает это чиновник, - «Что ж, США предоставляют финансовым преступникам безопасное убежище и действительно эффективную безопасную налоговую гавань - гораздо более эффективную, чем все, что у них когда-либо было на Джерси, Багамах или где-либо еще».

Те, кто не может голосовать на выборах в Южной Дакоте, вряд ли смогут что-то изменить в законах этого штата. Но если не сделать что-то, чтобы исправить дисбаланс между глобальным богатством и местным законодательством, мы рискуем усугубить сегодняшнее неравенство и создать новую породу глобальных аристократов, не подотчетных никому и постоянно становящихся еще богаче.

Кэри Грант и Ева Мари Сейнт на фоне горы Рашмор, съемки фильма Альфреда Хичкока «На север через северо-запад».

Штат Южная Дакота находится к западу от Миннесоты, к востоку от Вайоминга, и ее население составляет 880,000 человек. В политическом плане его избиратели с энтузиазмом принимают идею республиканцев о самообеспечении, низких налогах и семейных ценностях.

Дональд Трамп набрал там более 60% голосов в 2016 году, а Республиканская партия с 70-х годов имела подавляющее большинство в Палате представителей штата, что позволило партии формировать собственный имидж Южной Дакоты на протяжении двух поколений.

Роль Южной Дакоты в бурном развитии потребительского кредитования в начале 80-х.

Большинству людей штат Южная Дакота известен по двум причинам: гора Рашмор, на которой высечены лица четырех президентов США; и писательница Лора Инглз Уайлдер (Laura Ingalls Wilder), которая переехала в штат девочкой и написала серию детских книг «Маленький домик в прериях».

Но его наибольшее влияние на современный мир вызван менее известным фактом: он стал эпицентром землетрясения финансового дерегулирования, потрясшего мировую экономику.

История начинается не с трастов, а с кредитных карт, а также с губернатора Уильяма «Дикого Билла» Джанклоу (William “Wild Bill” Janklow), морского пехотинца США и сына прокурора Нюрнберга, который стал губернатором в 1979 году и руководил Южной Дакотой в общей сложности 16 лет.

Он умер девять лет назад, оставив после себя, по-видимому, бездонную кладезь анекдотов: о том, как однажды он принес винтовку на место захвата заложников; как его машину снесло с дороги, когда он мчался к месту торнадо.

В конце 70-х экономика Южной Дакоты погрязла в глубокой депрессии, и Джанклоу был готов на все, чтобы немного оживить бизнеса. Он почувствовал возможность нарушить правила, введенные другими штатами.

В то время национальные процентные ставки были установлены Федеральной резервной системой на необычайно высоких уровнях, а это означало, что компании, выпускающие кредитные карты, должны были платить за кредит в ФРС больше средств, чем они могли заработать, кредитуя пользователей карт, и поэтому теряли деньги каждый раз, когда кто-то что-то покупал.

Citibank вложил значительные средства в кредитные карты и поэтому подвергался серьезному риску банкротства.

Black Mountain Hills of South DakotaУильям «Дикий Билл» Джанклоу, бывший губернатор Южной Дакоты в 1988 году.

Банк искал способ избежать этого барьера и нашел решение проблемы у Джанклоу. «Мы были в ночлежке, когда нам позвонил Ситибанк», - вспоминал губернатор в более позднем интервью, - «У них были большие проблемы, чем у нас. Мы могли бы еще продержаться - они же не могли продержаться долго».

По предложению банка в 1981 году губернатор отменил законы, которые в то время - в Южной Дакоте, как и во всех других штатах союза - устанавливали верхний предел процентных ставок, которые могли устанавливать кредиторы. Эти правила «против ростовщичества» были наследием эпохи Нового курса Рузвельта.

Они защищали потребителей от ростовщиков, но также не позволяли Ситибанку получать прибыль с кредитных карт. Итак, когда Ситибанк пообещал Джанклоу 400 рабочих мест, если он упразднит ограничения, он принял необходимый закон за один день.

«В то время экономика была мертва», - вспоминал Джанклоу, - «Я отчаянно искал возможность работы для жителей Южной Дакоты».

Когда Ситибанк основал свой бизнес кредитных карт в Су-Фолс, он мог взимать с заемщиков любую процентную ставку, которая ему нравилась, и кредитные карты могли стать прибыльными. Благодаря Джанклоу, Ситибанк и другие крупные компании пришли в Южную Дакоту, чтобы избежать ограничений, введенных другими 49 штатами.

За этим последовал взрыв в потребительском кредитовании, который изменил США и весь мир. Благодаря Джанклоу в Южной Дакоте есть индустрия финансовых услуг, а у США есть задолженность по кредитным картам в триллион долларов.

Освободив богатые корпорации от обременительных правил, Джанклоу искал способ освободить и богатых людей, и, таким образом, пришел к решению, которое в конечном итоге превращает Южную Дакоту в Швейцарию 21 века. Он решил отменить регулирование трастов.

Краткая история трастового законодательства.

Трасты (юридическая форма владения собственностью, англ. 'trust') - это древние и сложные финансовые инструменты, которые используются для владения активами, такими как недвижимость или акции компании.

В отличие от человека траст бессмертен, что было привлекательной перспективой для английских аристократов средневековья, которые хотели убедиться, что их собственность навсегда останется в их семьях и будет защищена от любой конфискации короной.

Однако это вызвало проблему. Все больше и больше собственности рисковало перейти в трасты, подчиняясь воле давно умерших людей, которую никто не мог изменить.

Итак, в 17 веке английские судьи сопротивлялись трастам, создав «правило против бессрочного владения», которое ограничивало продолжительность существования трастов примерно столетием, что не позволяло аристократическим семьям превращать свои владения в мини-королевства.

Благодаря этому ослабленные аристократические семьи направили оставшиеся ресурсы в британскую экономику, позволив новым бизнесменам оттеснить укоренившиеся силы, чего не было в других странах Европы, и помогли западному миру осуществить промышленную революцию.

«Это парадоксально, но было неплохо, когда отпрыск какой-то семьи из других графств приезжал в Лондон и спускал свое состояние. Это было перераспределение богатства», - считает Эрик Кейдс, профессор права юридической школы William & Mary Law School, изучавший трасты.

Английские эмигранты, перебравшиеся в Северную Америку, взяли это правило с собой, и динамичное перераспределение богатства стало там еще более неистовым.

Инновационное трастовое законодательство в Южной Дакоте в 80-х.

Затем появился губернатор Джанклоу.

В 1983 году он отменил правило против бессрочного права собственности, и с этого момента имущество, переданное в доверительное управление в Южной Дакоте, останется там навсегда.

Правило, созданное английскими судьями после многовековых размышлений, было в один момент перечеркнуто законом из 19 слов.

Аристократия вернулась в игру.

Позволив трастам существовать вечно, Южная Дакота сделала что-то по-настоящему революционное, но, к сожалению, почти все нынешние законодатели и регуляторы, - от нынешнего губернатора Кристи Ноэм до представителей штата и членов Трастовой ассоциации Южной Дакоты (South Dakotan Trust Association) - отказались говорить об этом.

За ответом на вопрос о том, что именно побудило штат Южная Дакота отказаться от правила о бессрочном праве, я в конечном итоге был направлен к Брету Афдалю, директору банковского отдела государственной администрации, который захотел получить этот вопрос в письменной форме.

Через неделю пришел ответ, состоящий из одного слова: «неизвестно».

Первоначально так называемые «династические трасты» в Южной Дакоте рекламировались за их способность уклоняться от уплаты налога на наследство, что позволяло богатым людям укреплять долгосрочный контроль своей семьи над собственностью, как этого всегда и хотели английские аристократы.

Это также дало штату много рабочих мест для юристов и бухгалтеров.

«Это экологически чистая отрасль, здесь нет дымовых труб, нам не нужно добывать что-либо из земли или делать что-то подобное. Это, как правило, хорошо оплачиваемая работа», - сказал Том Симмонс, эксперт по трастовому праву в Университете Южной Дакоты (University of South Dakota), когда мы беседовали с ним за кофе в центре Су-Фолс.

Наряду с академической работой Симмонс является членом специальной комиссии по трастам в Южной Дакоте, которая существует для поддержания конкурентоспособности трастовой отрасли штата.

«Джанклоу был поистине гением, поняв, что это приведет к экономическому развитию с очень низкими затратами для правительства», - сказал он.

Активное развитие трастовой отрасли в США в 90-х.

Однако с наступлением 1990-х годов, когда в Су-Фолс приходило все больше денег, Южная Дакота стала жертвой собственного успеха, поскольку другие штаты, такие как Аляска и Делавэр, также отменили правило против бессрочного права, тем самым сводя на нет конкурентное преимущество Южной Дакоты.

Но, начав гонку до победного конца, Джанклоу был бы проклят избирателями, если бы какой-либо другой штат обошел его в созданной им трастовой отрасли.

Итак, в 1997 году он создал специальную комиссию по трастам, чтобы убедиться, что Южная Дакота развивается быстрее всех. Задача этой специальной комиссии заключалась в поиске юридических нововведений, созданных в других юрисдикциях, будь то в офшорах или в США, и заставить их работать в Южной Дакоте.

Благодаря этой специальной комиссии Южная Дакота теперь предоставляет своим клиентам юридические уловки для защиты богатства, что было невозможно 30 лет назад.

В большинстве юрисдикций трасты должны приносить выгоду еще кому-то, кроме бенефициара, - но в Южной Дакоте клиенты могут создавать трасты исключительно для своей выгоды (например, Сунь Хунбинь является бенефициаром своего собственного траста).

По прошествии двух лет траст становится невосприимчивым к любому кредитору, претендующему на долю принадлежащих ему активов, независимо от характера его требованиий.

Траст Южной Дакоты также является секретным. Судебные документы, относящиеся к нему, навсегда хранятся в секрете, чтобы предотвратить утечку информации о его существовании.

У этого также есть полезный побочный эффект, заключающийся в том, что журналистам практически невозможно узнать, кто пользуется трастами в Южной Дакоте или какие правовые иски к ним были поданы.

Этот шквал нововведений позволил юристам создавать структуры со сложными названиями - Фонд иностранных грантодателей Южной Дакоты (South Dakota Foreign Grantor Trust), Фонд защиты самоуправляемых активов (Self-Settled Asset Protection Trust) и т.д. - которые сделали две простые вещи:

• они позволили штату опередить конкурентов; и
• они сделали защиту собственности в Южной Дакоты чрезвычайно надежной.

«Умные люди хотят конфиденциальности», - объясняет Харви Безози, финансовый консультант и налоговый эксперт Флориды, ведущий блог под названием Your Financial Wizard.

«Южная Дакота предлагает самые лучшие законы о конфиденциальности и защите активов в стране и, возможно, в мире - для богатых людей, которым нужно защитить свои активы. Они довольно хорошо поработали, чтобы стать уникальными; это настоящий бутик, куда в конечном итоге будут стремиться те, кто в курсе».

Леона Хелмсли (Leona Helmsley) со своей собачкой по кличке «Беда» (Trouble).

Среди тех, «кто в курсе», были адвокаты Леоны Хелмсли (Leona Helmsley), легендарной наследницы отеля, которая является автором известной в США фразы «только маленькие люди платят налоги» (only the little people pay taxes).

Когда Хелмсли умерла в 2007 году, она оставила в трасте $12 млн. на уход за своей собачкой по кличке «Беда» (Trouble).

Когда суд Нью-Йорка, не совсем необоснованно, решил ограничить эти расходы, попечители переместили траст в Южную Дакоту, которая создавала «целевые трасты» именно для такого рода клиентов.

Другие штаты налагают ограничения на то, как целевой траст может заботиться о домашнем животном, исходя из принципа, что, возможно, для миллионов долларов есть лучшее применение, чем уход за собакой, но Южная Дакота не рискует. Клиент всегда прав.

Давление на налоговые убежища после кризиса 2008 года.

Несмотря на все свои юридические инновации, Южная Дакота десятилетиями боролась за то, чтобы конкурировать с офшорными финансовыми центрами за крупных международных клиентов, например, ближневосточных нефте-шейхов или миллиардеров из развивающихся стран.

Причина была проста: иногда права владельцев на свои активы были несколько сомнительными, а иногда их деловая практика была несколько резкой.

Зачем кому-либо из них перемещать свои активы в США, где они могут стать уязвимыми для американских правоохранительных органов, если вместо этого они могли бы поместить их в налоговую гавань, где расследование было бы скорее ... предметом переговоров?

Этот расклад изменился в 2010 году, после великого финансового кризиса. Многие американские избиратели обвиняли банкиров в том, что они лишили многих людей работы и домов.

Когда информатор раскрыл, как его швейцарский работодатель, банковский гигант UBS, спрятал миллиарды долларов для своих богатых клиентов, вывод был взрывным: банки не просто эксплуатировали бедных, они помогали богатым людям уклоняться от налогов.

Конгресс отреагировал на это Законом о налоговой отчетности по зарубежным счетам (FATCA, Foreign Account Tax Compliance Act), который вынудил иностранные финансовые учреждения сообщать правительству США обо всех своих активах, принадлежащих американцам, в финансовой отчетности.

Расследование Министерства юстиции США было жестоким: UBS выплатил штраф в размере $780 млн., его конкурент Credit Suisse заплатил $2.6 млрд., в то время как Wegelin, старейший банк Швейцарии, полностью обанкротился из-за этого.

Количество денег, принадлежащих США, в Швейцарии резко упало: Credit Suisse потерял 85% своих американских клиентов.

Остальной мир, вдохновленный этим примером, заключил общемировое соглашение, получившее название Common Reporting Standard (CRS) или Единый стандарт отчетности.

В соответствии с CRS страны согласились обмениваться информацией об активах граждан друг друга, хранящихся в банках друг друга.

Привлекательность таких мест, как Джерси, Багамы и Лихтенштейн, для уклонения от уплаты налогов практически сразу же испарилась, поскольку там больше нельзя было прятать свое богатство.

США - налоговое убежище общемирового уровня.

Как же богатым людям удалось защитить свое богатство от правительства в этом пугающем новом прозрачном мире?

К счастью, лазейка была. CRS была создана сообществом многих стран, и все они обязались раскрывать друг другу свои финансовые секреты.

Но США не были частью CRS, и их собственная система - FATCA - собирает информацию только из зарубежных стран, но не предоставляет им собственную информацию.

Эта лазейка была непреднамеренной, но обширной: храните свои деньги в Швейцарии, и мир об этом узнает; поместите их в США, и, если бы вы достаточно сообразительны, никто о ваших деньгах никогда не узнает.

США были на пути к тому, чтобы стать новым налоговым убежищем общемирового уровня.

Холмы Блэк-Маунтин-Хиллз в Южной Дакоте.

Организация TJN (Tax Justice Network - Сеть налогового правосудия) по-прежнему оценивает Швейцарию как наиболее опасную налоговую гавань в своем Индексе финансовой секретности, но США сейчас находятся на втором месте и быстро растут, обогнав Швейцарию, Каймановы острова, Гонконг и Люксембург с тех пор, как появилась FATCA.

Всего за 3 года количество денег, хранящихся в секретных структурах в США, увеличилось на 14%, сообщает TJN. Это деньги, которые текут в Су-Фолс и в Трастовую компанию Южной Дакоты (SDTC, South Dakota Trust Company).

«Простой вывод - люди всегда пытаются что-то скрыть. Но если вы хотите сохранить конфиденциальность, в этом нет ничего незаконного», - читает Мэтью Тобин, управляющий директор SDTC, где Сунь Хунбинь разместил свое состояние в 4.5 млрд.

Мы сидели в конференц-зале SDTC, который был украшен большой картой Швейцарии, как если бы это был охотничий трофей.

Тобин добавил, что многие иностранные клиенты имеют богатство в другой юрисдикции и обеспокоены тем, что информация о нем может быть передана в их страну благодаря CRS.

«Это могло подвергнуть их риску. Они рисковали потерять свое богатство, его можно было отобрать у них. Похищение, выкуп, заложники. Риск существует во многих частях мира», - пояснил он, - «Но люди говорят: Хорошо, если здесь законы такие же, но я могу воспользоваться стабильностью экономики США, влиянием правительства США и сохранять конфиденциальность, я мог бы также отправиться в США».

Согласно данным на его веб-сайте, SDTC в настоящее время управляет трастами, владеющими $65 млрд., и действует как агент для трастов, в которых хранится еще $82 млрд. Все эти деньги не облагаются налогами, и поэтому их временная стоимость растет быстрее, чем активы, хранящиеся в других местах.

Когда я разговаривал с чиновником из одной из традиционных налоговых гаваней, который попросил не называть его имени, опасаясь разрушить то, что осталось от индустрии финансовых услуг его юрисдикции, он был в ярости от того, что делают США.

«Один из горьких аспектов этого, о чем мы не говорим публично, - это явный расизм глобальных усилий по борьбе с отмыванием денег», - сказал он, - «Вы легко заметите, что штаты, которые получают от этого выгоду в Америке, являются самыми белыми штатами в стране. Они выжали все соки из многих чернокожих и латиноамериканских регионов и поместили все деньги в Южную Дакоту. Как это поможет?»

Я передал эти комментарии юристу из Южной Дакоты, который согласился поговорить со мной, если я не назову его. Юрист с пониманием отнесся к аргументам офшорного чиновника, но сказал, что таков мир, и всем придется к этому привыкнуть.

В конце концов, мировое богатство высасывают не только Южная Дакота и ее трастовые компании. Банки во Флориде и Техасе принимают деньги из Венесуэлы и Мексики, риэлторы в Лос-Анджелесе продают недвижимость китайским инвесторам, а нью-йоркские юристы организуют эти сделки для всех, кто захочет.

«Вы можете рассматривать Южную Дакоту и ее трастовую отрасль, но если вы действительно хотите увидеть общую картину ситуации с CRS, посмотрите на количество иностранных денег, которые поступают в банки США, а не только в трасты», - сказал юрист, - «В США на очень высоком уровне решили, что они извлекают значительную выгоду из того, что не являются членами CRS. Эта проблема гораздо важнее, чем трасты, и я не думаю, что эта ситуация изменится, я действительно так не думаю».

Долгосрочные последствия.

Мы пока не понимаем, чем все это грозит в долгосрочной перспективе, потому что революция в трастовом законодательстве, начавшаяся в Южной Дакоте и распространившаяся по США, продлилась всего одно поколение.

Но последствия зловещие.

Это более чем в два раза превышает нынешний размер экономики США, и при существующих законах траст может существовать вечно, если предположить, что общество не рухнет полностью под тяжестью этого постоянно увеличивающегося капитала.

Если самые богатые члены общества смогут передавать свое богатство без уплаты налогов своим наследникам на неограниченный срок, то они будут продолжать становиться богаче, чем те из нас, кто не может этого сделать.

Фактически, ставка налога для всех остальных, вероятно, должна будет повыситься, чтобы компенсировать дефицит, вызванный уклонением от налогов самых богатых членов общества, что только усугубит проблему.

Эрик Кейдс, профессор права юридической школы William & Mary Law School, считает, что решение Южной Дакоты отменить правило против бессрочного права ради краткосрочной выгоды для ее экономики приведет к катастрофе в долгосрочной перспективе.

«Через 50 или 100 лет это приведет к абсолютной катастрофе», - сказал Кейдс, - «У нас будет тесная группа богатых семей, и никто не сможет как-либо воспользоваться этим богатством - оно останется в семье навсегда. Это просто дает абсолютное преимущество».

До сих пор большая часть обсуждения этого развития в управлении капиталом ограничивалась специализированными публикациями, в которых академические авторы приводили аргументы, которые обычно не упоминаются в публичных обсуждениях таких заумных юридических учреждений, как трасты.

«Для некоторых людей действительно кажется несправедливым существование «исключительной собственности» с дополнительной защитой, помимо той, которая есть у обычных владельцев собственности», - отмечалось в Harvard Law Review еще в 2003 году.

И если у некоторых людей есть доступ к привилегированной собственности, то где же тогда равенство перед законом, которое играет ключевую роль в функционировании общества?

Другой ученый, написавший два десятилетия назад статью в отраслевом издании Tax Notes, упомянул об этой несправедливости в таком контексте:

«Бессрочные трасты могут (и будут) способствовать огромному богатству и власти династических семей. При этом мы оставляем будущие поколения с серьезными вопросами о природе демократии в нашей стране».

Поскольку Вашингтон не заботится о том, что происходит, а остальной мир неспособен что-либо с этим поделать, есть ли какая-то перспектива, что кто-нибудь в самой Южной Дакоте исправит положение?

Короткий ответ - уже слишком поздно.

В двух десятках других штатов теперь также есть бессрочные трасты, поэтому деньги просто переместятся в другое место, если Южная Дакота попытается ужесточить свои правила.

Более подробный ответ заключается в том, что политика Южной Дакоты, похоже, была настолько всесторонне захвачена трастовой индустрией, что в любом случае нет никаких перспектив, что что-то изменится.

Южная Дакота в контексте внутренней политической борьбы США.

Законодательный орган штата избирается каждый четный год и собирается на два месяца каждую весну. Последний раз он обновлял закон, регулирующий трасты, в 2018 году и привлек Терри Прендергаста, юриста по трастам, чтобы объяснить важность изменений.

«Людям должно быть разрешено делать со своей собственностью то, что они хотят», - пояснил Прендергаст, - «Вся наша система регулирования отражает это позитивное отношение и привлекает людей со всего мира, чтобы они смотрели на Южную Дакоту как на яркий пример того, чем может стать трастовое законодательство».

От представителей поступило несколько вопросов, но они были быстро отклонены Майком Стивенсом, юристом-республиканцем и председателем судебного комитета штата.

«Вопросов больше нет. Я не понимал право о бессрочных траста в юридической школе, и я не хочу разбираться в них сейчас», - сказал он, смеясь.

Сьюзан Висмер, одна из 10 демократов из 70 членов палаты представителей, попыталась продлить дискуссию, выразив обеспокоенность тем, как Южная Дакота способствует уклонению от уплаты налогов и способствует неравенству.

Ее мнение было отклонено как «полностью пресыщенное и предвзятое» адвокатом, работающим от республиканцев. Это был короткий обмен мнениями, но он затронул самую суть того, как работают налоговые убежища.

В Южной Дакоте нет политической поддержки усилиям по изменению экономического курса, поскольку штат весьма успешен. Жертвы его политики, которые находятся в таких местах, как Калифорния, Нью-Йорк, Китай или Россия, где налоги просто улетучиваются, не имеют права голоса.

Сюзан Висмер - единственный человек, которого я встретил в Южной Дакоте, которая, казалось, понимала это.

«С тех пор, как я появилась в законодательном органе, комиссия по трастам приходила к нам с обновленным законопроектом каждый год или раз в два года, и мы просто принимали его, потому что никто из нас не знал, что это такое. Как представители демократов, мы небольшая группа, и должны быть естественными противниками этого, но у нас нет технических знаний и мы даже не понимаем, что делаем», - призналась она, когда мы ели блины и пили кофе на стоянке для грузовиков возле Су-Фолс, - «Мы понятия не имеем, каковы последствия того, что мы делаем для обычных людей».

Это означает, что законодатели не глядя принимают законопроекты, которых они не понимают, по указанию отрасли, которая втягивает все большие объемы денег со всего мира.

Если бы это происходило на Карибском острове или в европейском микрокоролевстве, это было бы неудивительно, но это США. Разве обычные жители Южной Дакоты не обеспокоены тем, что делает их штат?

«Избиратели не понимают, что это значит. Они никогда не видели феодального общества, они понятия не имеют, что они делают », - сказала Висмер, - «Я не думаю, что в этом штате есть хотя бы 100 человек, которые понимают последствия того, что мы сделали».