Как скрыть финансовое мошенничество?

«Ребята, вы должны это услышать», - сказал я. В тот день в июле 2012 года я сидел перед своим компьютером, наблюдая на одном экране котировки цен на акции, а на другом - прямой эфир слушаний в Комитете казначейства Палаты общин.

Поскольку цена акций Barclays демонстрировала грациозное лебединое погружение, я вытащил наушники из гнезда и увеличил громкость, чтобы все могли слышать прямой эфир. Мои коллеги покинули свои терминалы и подошли, чтобы посмотреть Би-би-си вместе со мной.

Не потребовалось много времени, чтобы понять, что происходит. «Бобу конец», - сказал кто-то.

Боб Даймонд (Bob Diamond), исполнительный директор Barclays, был вызван в комитет, чтобы дать разъяснения, какую именно роль играл его банк в скандале с фальсификацией ставок Libor.

За день до своего выступления в Парламенте он сделал нечто совсем неправильное. Казалось, что он обвинил заместителя управляющего Банка Англии в том, что тот попросил его удержать важную котировку ставки Libor, после чего отклонил свое обвинение, как только его начали оспаривать.

Он пытался включить свой легендарный шарм перед комитетом сердитых депутатов, и он это не сработало. На нашу торговую площадку в Мейфэр поступали звонки со всего города. Инвесторам необходимо было знать, что происходит, и можно ли было как-то замять эту ситуацию, чтобы компенсировать неизбежный ущерб.

Через пару недель ущерб был нанесен. Деньги инвесторов были потеряны, Даймонд потерял работу, а рынок, как всегда, продолжал двигаться. Нам оставалось только спрашивать себя: как мы могли так ошибаться?

В то время я работал во французской биржевой фирме, в команде, ответственной за банковский сектор. Я был специалистом по вопросам банковского регулирования. Я знал о деле «Libor» и писал об этом несколько раз в течение предыдущих месяцев.

Мы с моими коллегами предположили, что это дело выльется в типичный регуляторный риск для банков - пощечина репутации и несколько сотен миллионов долларов штрафов, не более того.

Первая головоломка заключалась в том, что в начале все выглядело так, как мы и предполагали. К тому времени, когда к делу подключились основные средства массовой информации, скандал с Libor достиг той стадии, которая, как правило, в таких ситуациях означает финал истории - объявление 27 июня 2012 года о применении регуляторами санкций в отношении виновного банка.

Barclays признал обвинения, дал обязательство не делать ничего подобного снова и согласился выплатить штраф в размере 59,5 млн. фунтов Управлению по финансовому регулированию и надзору Великобритании (FCA), 200 млн. долларов Комиссии по торговле товарными фьючерсами США и еще 160 млн. долларов Департамент правосудия США. Вот как обычно разбираются с подобными ситуациями. Во всяком случае, это считалось довольно жестким наказанием.

Характер мошенничества со ставками Libor.

Но дело Libor ознаменовало начало нового процесса для регуляторов. Помимо публикации своего решения, они опубликовали длинное резюме доказательств и аргументов, на основании которых они вынесли свое решение. В случае со штрафами Libor большинство этих доказательств приняло форму расшифрованных электронных писем и чата Bloomberg.

Торговые терминалы Bloomberg (подписка на новости и финансовые данные стоимостью 50 000 долларов в год, которой пользуется каждый трейдер), имеют функцию обмена мгновенными сообщениями в дополнение к предоставлению котировок и финансовых новостей.

Профессионалы финансового рынка пристрастились к этому чату сильнее, чем девочки-подростки к Instagram, и при этом многие из них не понимали, что обсуждение ими своей незаконной деятельности в этой системе сильно облегчает работу надзорных органов и регуляторов.

Стенограммы не оставляли сомнений.

Трейдер C: «Великий день настал ... Мой NYK [кто-то из Нью-Йорка] умоляет меня о неизменном 3-месячном Либоре. Как всегда, любая помощь будет оценена по достоинству. Вы согласны?».

Отправитель: «Я согласен со ставкой на 90 дней».

Трейдер C: «[...], когда я уйду на пенсию, то напишу книгу об этом бизнесе, и ваше имя будет в ней написано золотыми буквами [...]».

Отправитель: «Я бы предпочел, чтобы этого не было ни в одной книге!»

Возможно, несправедливо судить о заговорщиках Libor по их приватным чатам; немногие из журналистов, которые освещали эту историю, хотели бы, чтобы их собственная личная переписка в Twitter была открыта для раздраженной публики.

Финансовая торговля, несмотря на все ее буйство, в основном является сервисной отраслью, и нет ни одной отрасли услуг в любой точке мира, сотрудники которой не выпускали бы пар, потешаясь над клиентами за их спинами. Но трейдерам, как правило, свойственна уверенность в себе, граничащая с высокомерием.

И в той всеобщей атмосфере раздражения и недовольства банковской отраслью, в которой пребывала публика в тот момент, подшучивание и демонстративное хвастовство трейдеров своими доходами в стенограммах Libor, переполнило чашу терпения.

Стенограммы подтвердили каждый расхожий стереотип о трейдерах. Заумный и технический набор нормативных нарушений внезапно превратился в моральное преступление, рассказ о развратных злодеях, которые зафиксировали падение рынка, как если бы это было мошенничеством с лошадьми на скачках.

И политики уже не могли оставаться безучастными.

---

В 2012 году финансовый сектор, наконец, получил тех врагов, которых он заслужил. Популярная версия событий, возможно, была упрощена и ошибочна во многих технических деталях, но в широком смысле она была верной.

Более тонкая и техническая версия событий, которая была доступна специалистам, возможно, была правильной в деталях, но она упускала один чрезвычайно важный момент: произошло массовое преступление, связанное с нечестностью финансовых работников. И было еще одно слово для того, что произошло, и это слово было «мошенничество». В течение нескольких месяцев мне казалось, что чем больше вы узнаете о скандале с Libor, тем меньше вы его понимаете.

Но мы [трейдеры] ошибались. Мы искали случайные нарушения технических регламентов, а не систематические преступления. И дело в том, что это нормально.

Характер мошенничества заключается в том, что оно работает вне вашего поля зрения, подрывая нормальную систему сдержек и противовесов. Мир при этом меняется, хотя внешне остается неизменным.

Канадский парадокс.

В мире есть места, которые называют «обществами с низким уровнем доверия». Политические институты там хрупки и коррумпированы, бизнес-практика изворотлива, долги редко погашаются, и люди с полным основанием боятся срыва любой сделки.

В «обществах с высоким уровнем доверия», наоборот, компании честны, законы справедливы и последовательно соблюдаются, и большинство людей могут заниматься своими будничными делами, зная, что общий уровень честности в экономической жизни очень высок.

Имея это в виду и учитывая то, что мы знаем о Канаде и Греции, кого-то может удивить то, что канадский финансовый сектор считается настолько мошенническим, что Джо Квиньян публиковавшийся в Forbes в 1989 году, назвал Ванкувер «Мировой столицей мошенничества», и при этом он писал о том, что судовладельцы в Греции регулярно идут на многомиллионные сделки на чистом доверии, просто пожав друг другу руки.

Мы могли бы назвать это «канадским парадоксом». В мире существуют разные виды нечестности. Наиболее выгодным видом является коммерческое мошенничество, а коммерческое мошенничество паразитирует на общем здоровье бизнес-сектора.

Гораздо труднее быть мошенником в обществе, в котором люди ведут бизнес только с родственниками или где коммерция основана на семейных отношениях, существующих веками. Гораздо проще осуществить мошенничество с ценными бумагами на рынке, где нечестность - это редкое исключение, а не повседневное правило.

Трейдеры у терминалов Bloomberg в зале Нью-Йоркской фондовой биржи в 2013 году.

Существование канадского парадокса предполагает, что существует определенный экономический аспект определенного вида преступной нечестности.

Доверие, особенно между совершенно незнакомыми людьми и в условиях большого числа относительно анонимных рыночных сделок, - является основой современной индустриальной экономики. И история развития современной экономики - это в значительной степени история изобретения и совершенствования технологий и институтов для управления этим доверием.

И по мере развития индустриального общества становиться все легче стать жертвой.

---

В «Богатстве народов» Адам Смит написал о том, что экономическое процветание обусловлено разделением труда и привел пример 18 отдельных операций, которые необходимы для производства 1 булавки.

По мере развития процесса разделения труда, в современном мире также наблюдалось растущее разделение доверия. Чем больше общество извлекает выгоду из разделения труда при проверке некоторых вещей, тем больше общество ставит на кон, прежде чем осознает, что проиграло. В случае с несколькими дилерами на рынке Libor, к тому времени, когда специалисты осознали проблему, на кону стояло несколько миллиардов долларов.

Как устроена система Libor и что привело к ее краху?

Оглядываясь назад, следует признать, что система Libor всегда была дрянной системой.

В чем она заключалась?

Несколько не очень хорошо оплачиваемых клерков из Британской банковской ассоциации (BBA) ежедневно обзванивают несколько десятков банков и спрашивают: «Если бы вы заняли, скажем, миллион долларов в данной валюте на 30-дневный срок в виде депозита, то на какую процентную ставку вы бы согласились?»

Депозит в этом контексте - это краткосрочный кредит от одного банка к другому. Из-за неудобной привычки клиентов занимать деньги в одном банке и переводить их на счет в другом банке постоянно у одних банков остаются избыточные клиентские депозиты, а у других ощущается нехватка средств.

Рынок Libor (аббревиатура от англ. 'London inter-bank offered-rate' или Лондонская межбанковская ставка предложения) - это то место, где банки приводят свои балансы в порядок и кредитуют друг друга по «ставке предложения».

Как только клерки получают от банков все ответы (т.е. котировки ставки процента), от отбрасывают самые высокие и самые низкие значения (статистические выбросы) и подсчитывают среднее значение того, что осталось. Это среднее значение будет внесено в таблицу как ставка «30-дневного Libor» для данной валюты.

Этот же процесс повторяется для 3-месячных кредитов, 6-месячных кредитов и любых других периодов, на которые выдаются межбанковские кредиты. После этого рассчитанные ставки публикуются.

Теперь у вас есть небольшая таблица, фиксирующая состояние рынка на данную дату. Имея такую таблицу, вы можете решить, в какой валюте и на какой срок вы хотели бы занять, а панель Libor даст вам хорошее представление о том, какие качественные банки выдадут межбанковский кредит.

По сравнению с количеством времени и усилий, которое затрачиваются почти во всем остальном, что делают банки, с этим процессом не было никаких проблем. Другие рынки росли и падали, фондовые биржи мутировали и были захвачены сверхбыстрыми роботами, но ежедневная ставка Libor по-прежнему определялась все тем же процессом, который можно было бы назвать «быстрым обзвоном».

---

Никто не заметил, пока не стало слишком поздно, что сотни триллионов долларов мировой экономики зависели от ставки, определяемой несколькими десятками людей в мире, с величайшим стимулом заработать на ней.

Система Libor начала разваливаться с наступлением глобального финансового кризиса в 2007 году, и развал усилился после краха Lehman Brothers в 2008 году, когда банки так боялись краха, что фактически прекратили кредитовать друг друга.

Несмотря на то, что рынок был полностью заморожен, ежедневный обзвон котировщиков Libor все еще производился, и банки по-прежнему почти полностью спекулятивно отвечали на вопрос: «Если бы вы заняли разумную сумму, какую процентную ставку вы бы собирались платить?»

Ежедневные котировки по-прежнему публиковались, и это означало, что каждый мог видеть, как все остальные оценивают свои расходы на межбанковское финансирование. А один из контрольных признаков того, что банк в беде, это то, что его затраты на финансирование начинают расти.

Если ваша собственная котировка Libor воспринимается другими как индикатор того, есть ли у вас проблемы или нет, вы, конечно, не захотите озвучивать самую высокую ставку, которая появится в ежедневном списке. Естественно, что немало банков начали использовать процесс котировки Libor как форму ложной рекламы, предоставляя низкие котировки, чтобы они выглядели так, как будто эти банки все еще получали деньги по низкой ставке, хотя на самом деле они уже вряд ли могли брать в долг так дешево.

И так получилось, что между несколькими банками появилась внутренняя регулярная переписка с письмами, составленными по примерно следующему шаблону: «Уважаемый Младший Сотрудник, в интересах банка и его акционеров, пожалуйста, предоставьте более низкую котировку Libor, подписанную Старшим Сотрудником». И это оказалось большой глупостью.

Все это было известно уже тогда. В Wall Street Journal об этом была написана статья. Еще раньше, в конце 2007 года, Банк Англии провел совещание «контактной группы», чтобы представители банков могли обсудить вопрос о котировках Libor. При этом казалось, что тогда никто не понимал, что совершено мошенничество.

Существовал заговор с целью дать ложную информацию (о реальной стоимости финансирования банка), чтобы побудить кого-то заключить сделку, поставив себя в невыгодное положение. Широкая общественность все это поняла намного быстрее, чем эксперты, которые забили последний гвоздь в гроб уже ослабленного доверия к финансовой системе.

Личность современного финансового мошенника.

Libor преподает нам ценный урок о коммерческом мошенничестве - в отличие от других преступлений, в нем есть проблема отрицания, а также обнаружения. Существует не так много других крупных преступных деяний, когда жертва не только соглашается с преступным деянием, но добровольно передает деньги или ценные товары преступнику. Система иерархии, различий в статусе и сети, которые составляют современную экономику, также создают мощные психологические барьеры против мошенничества.

Характер преступности частично определяется тем человеком, который ее совершает: человек с высоким статусом в обществе - это тот человек, который всегда ожидает получить выгоду в любой ситуации без каких-либо сомнений.

В популярной культуре мошенник - это «уверенная в себе личность», что-то среднее между волшебником сцены и хитроумными богами греческой мифологии. В таких классических фильмах, как «Афера» (с Полом Ньюманом и Робертом Редфордом) и «Отпетые мошенники» (со Стивом Мартином и Майклом Кейном), герои-мошенники являются в большей степени психологами, использующими жадность и близорукость своих жертв, создавая мир иллюзий. Такие люди действительно существуют (хотя и редко). Но это не типичные образы для белых воротничков.

Интересные случаи крупного мошенничества никогда не связаны с индивидуальной психологией. Среди финансовых мошенников есть много действительно выдающихся персонажей. Но есть также много таких людей, как Джефф Скиллинг (Jeff Skilling) из Enron и Ник Лисон (Nick Leeson) из Barring: это исключительно тусклые клерки и менеджеры, способные привлечь к себе интерес только теми бедствиями, которые они причинили.

Джеф Скиллинг и Шеррон Уоткинс из Enron на слушании в Сенате в 2002 году.

Но даже для добросовестных сотрудников, мастеров своего дела, настоящая работа, выполняемая по необходимости, невероятно прозаична.

Способ мошенничества большинства белых воротничков - манипуляция институциональной психологией. Это означает создание чего-то, что выглядит чем-то как можно более значительным, чем обычный набор операций. Драма начинается позже, когда все это раскручивается.

Мошенники современной финансовой системы не играют на моральных слабостях, жадности или страхе; они играют на слабостях в системе сдержек и противовесов - в процессах аудита, которые призваны дополнить общую среду доверия.

В чем сложность судебного расследования и уголовного предследования финансового мошенничества?

Один момент, который появляется снова и снова, если присмотреться к знаменитым и масштабным махинациям, заключается в том, что во многих случаях мошенничество могло быть пресечено на очень ранней стадии, если бы кто-то позаботился о подтверждении всех фактов. Но никто не подтверждает все факты. Их слишком много. Даже после того, как в финансовую систему внесены регулирующие поправки, и виновные арестованы и наказаны, это по-прежнему остается огромной проблемой.

Обычная ситуация, с которой сталкиваются правоохранительные органы, это то, что финансовые мошенничества трудно преследовать в судебном порядке.

Во многих странах были приняты законы, исключающие участие присяжных заседателей в сложных судебных процессах по делам о мошенничестве. Или такие процессы были вынесены за рамки сугубо уголовного расследования и переведены в зону ответственности специальных регулирующих органов.

Такие шаги понятны. Необходимо поддерживать доверие ко всей системе. Однако мнение широкой общественности о том состоянии дел в этой сфере кажется близким к отчаянию.

При правильном анализе не так много действительно сложного в пресловутом «сложном мошенничестве». В основе финансового преступления обычно лежит что-то удивительно простое и грубое: кто-то сделал что-то нечестное и обогатился за счет других.

То, что делает судебные разбирательства столь трудными для присяжных, на самом деле длительность процессов и количество деталей, которые необходимо разобрать для успешного осуждения.

Такие суды не являются длинными и трудными из-за того, что в них есть что-то трудное для понимания. Они длинные и трудные из-за того, что в них вовлечено много лжецов, а когда в деле много лжецов, требуется много времени и доказательств, чтобы установить, что они лгут.

Такое положение дел на самом деле довольно необычно в системе уголовного правосудия. В большинстве обычных судебных процессов есть только несколько лжецов в объемном перечне свидетельских показаний, и вопрос заключается только в том, является ли обвиняемый виновным или нет.

В судебном процессе о финансовом мошенничества, вместо того, чтобы отрицать свою ответственность за соответствующие действия, обвиняемый обычно настаивает на том, что никакого преступления не было совершено вообще, и что существует некая невинная интерпретация всего дела.

Роль KPMG в банкротстве Carillion.

В январе 2018 года обанкротился британский строительный гигант Carillion. Хотя летом прошлого года эта компания опубликовала предупреждение об ожидаемых прибылях и убытках, она по-прежнему продолжала заключать правительственные контракты. Предполагалось, что, поскольку аудитом отчетности занимается KPMG, фирма из Большой четверки бухгалтерских фирм, любые серьезные проблемы, если бы они имели место, были бы своевременно обнаружены.

На момент написания данной статьи никто так и не был привлечен к ответственности за крах Carillion. Может быть, никто и не будет, и, возможно, никто и не должен. В конце концов, действительно возможно, что крупнейшая компания понесла убытки действительно настолько внезапно, что бухгалтерам и аудиторам не пришлось скрывать ожидаемые убытки.

И тем не менее, учет выглядит странно - по крайней мере, он выглядит так, что выручка признавалась в учете задолго до ее фактического получения. Неудивительно, что у органов бухгалтерского надзора появилось множество вопросов. Так же, как и у Комитета казначейства Палаты общин: один депутат заявил партнеру KPMG, что «не стал бы нанимать его даже для проверки содержимого своего холодильника».

В целом, случаи крупных мошеннических действий должны быть предотвращены аудиторами, чья конкретная работа заключается в том, чтобы рассматривать каждый набор бухгалтерских счетов с позиции нейтральной внешней стороны и удостоверять, что они являются истинным и справедливым взглядом на бизнес.

Но они не всегда это делают.

Почему? Ответ прост: некоторые аудиторы готовы нарушать правила, а некоторых аудиторов слишком легко обмануть.

И какие бы изменения не были внесены в стандарты бухгалтерского учета и в правила, регулирующие аудиторскую профессию, те же самые проблемы возникают снова и снова.

Почему аудиторы и финансовые аналитики не предотвращают финансовые мошенничества?

Во-первых, существует проблема, заключающаяся в том, что подавляющее большинство аудиторов являются честными и компетентными. Разумеется, это хорошо, но плохая новость заключается в том, что это означает, что большинство людей никогда не встречали нечестного или некомпетентного аудитора и поэтому не догадываются, что такие люди существуют.

Чтобы найти действительно плохого парня в Большой четверке бухгалтерских фирм, нужно очень постараться. Но, будучи нечестным менеджером компании, обманывающим своих аудиторов, вы будете искать таких плохих парней для особых задач, и когда вы их найдете, вы будете держаться за них.

Это означает, что плохие аудиторы оказываются естественным образом вовлечены в аудит плохих компаний, в то время как у большинства представителей этой профессий есть ошибочное представление о том, что такая ситуация невозможна.

---

Во-вторых, существует проблема того, что даже если аудитор изначально честен и компетентен, у него должен быть хребет, иначе он не сможет долго оставаться честным. Мошенники могут быть как настойчивыми, так и властными, и не все люди, которые пришли в бухгалтерские фирмы из университета, выбрали эту карьеру потому, что являются независимыми сильными альфа-личностями.

Кроме того, мошенники заинтересованы в том, чтобы через головы аудиторов жаловаться на них вышестоящим руководителям бухгалтерской фирмы, утверждая, что неугодный аудитор является бесполезным бюрократом, который не позволяет руководителю компании выносить свое обоснованное суждение при представлении финансовых результатов своего собственного бизнеса.

Отчасти потому, что аудиторы обычно ковыряются в грязном белье, а отчасти потому, что аудит - это удивительно конкурентный и невыгодный бизнес, который обычно убыточен и используется для продажи более рентабельных консалтинговых и ИТ-услуг, босс аудитора поддержит своего доверенного нечестного сотрудника, хотя этот сотрудник является тем, кто ставит свою подпись под репутацией всей аудиторской практики, а не просто под набором бухгалтерских записей.

Как и в случае с другими моделями поведения, которые, как правило, порождают мошенничество, динамика, с которой неуступчивый аудитор получает отказы и теряет заказы, отражает довольно глубокую и повсеместную проблему стимулирования, от которой будет очень трудно избавиться.

В качестве второй линии обороны инвесторы и брокерские фирмы часто используют собственных «аналитиков» для критической интерпретации опубликованной финансовой отчетности. Такой аналитик должен быть экспертом в отрасли, обладать достаточной финансовой подготовкой для чтения бухгалтерских записей компаний и выполнения оценки компаний и других активов.

Поскольку их основной задачей является выявление выгодных возможностей при торговле ценными бумагами - акциями или облигациями, которые либо очень недооценены, либо очень переоценены, очевидно, что эта часть их работы (анализ финансовой отчетности) связана с выявлением компаний, которые сильно переоценены, поскольку их отчетность является мошеннической.

Иногда это работает. Мошеннические бухгалтерские записи часто содержат «сигналы». В частности, мошенники из-за спешки или ограниченной способности бросить вызов аудиторам, не могут подделать весь баланс так, чтобы он соответствовал тому, как они подделывали прибыль.

Раздутая выручка может проявляться в заниженном уровне запасов (низкая себестоимость продаж) и в отсутствии каких-либо следов денежных средств, сгенерированных этой выручкой.

Аналитики также часто хорошо разбираются в таких методах, как «переполнение каналов» (от англ. 'channel stuffing'), когда компания (обычно являющаяся высокомотивированным и ориентированным на конкретные цели продавцом) продает много продуктов оптовикам и посредникам в конце квартала, что позволяет признать выручку и списать большой объем запасов. Это делает показатели роста весьма привлекательными в краткосрочной перспективе, но в ущерб будущим продажам.

Нередко честный аудитор, оказавшись под давлением, включает в свой отчет загадочный и непонятный пассаж, объясняющий, какая бухгалтерская уловка была использована при составлении отчетности, в надежде, что кто-то прочитает это примечание и поймет, что все основные цифры отчетности являются поддельными.

Почти все мошеннические схемы учета, использовавшиеся Enron, можно было определить из примечаний к публичной отчетности, если бы вы знали, где искать.

Чаще всего критическая ситуация обнаруживается в период, непосредственно предшествующий глобальному финансовому кризису. Аналитики иногда замечали, что некоторые вещи не сходятся, и некоторые из них писали об этом в своих отчетах.

Проблема в том, что выявление мошенничества затруднено, и большинству инвесторов не выгодно тратить на это свои усилия. Это, в свою очередь означает, что выявление мошенничества также не выгодно для большинства аналитиков.

Мошенничество встречается редко. Мошенничество, которое можно обнаружить путем тщательного анализа, еще реже. А мошенничество, которое достаточно велико, чтобы обеспечить серьёзную выгоду от ставок на рынке, происходит примерно один раз в каждом бизнес-цикле.

Аналитики также подвергаются весьма схожему давлению со стороны тех же лиц, которые заставляют аудиторов нарушать их принципы. Любой, кто публично обвиняет компанию в мошенничестве, сильно рискует и может ожидать сурового возмездия. Важно помнить, что мошенничество в целом выглядит как очень успешная компания с обоснованным бухгалтерским учетом.

Дело не только в том, что после того, как вы попробовали поиграть с бухгалтерскими счетами, вы научились делать их не просто посредственными, а великолепными.

Если вы извлекаете из бизнеса деньги обманным путем, вам обычно нужно искусственно завышать прибыль, что приводит к более высоким показателям рентабельности и рыночной эффективности. Поэтому люди, которые правильно идентифицируют мошенничество, часто могут выглядеть так, как будто они пытаются навредить, завидуя чухому успеху.

Для финансового мошенничества также характерно отражение множества финансовых операций и выплата крупных комиссий инвестиционным банкам, и все это заставляет инвесторов полагать, что они богаты. Психологические барьеры против допроса успешного CEO не так сильны, как те, которые ставят под сомнение честность врача или адвоката, но они все равно существенны.

---

И, наконец, мнение большинства аналитиков не учитывается. Мошеннику не нужно обманывать всех; ему просто нужно обмануть достаточное количество людей, чтобы получить свои деньги.

Если вы захотите создать финансовую систему, полностью защищающую интересы инвесторов, вы в конечном итоге разочаруетесь. Это неизбежно. Инвесторы не хотят, чтобы их защищали от мошенничества; они хотят инвестировать.

С момента появления фондовых рынков наблюдается необычайно низкая корреляция между количеством мошенничества на рынке и прибылью инвесторов. Было достоверно установлено, что в викторианскую эпоху каждая шестая компания, размещенная на Лондонской фондовой бирже, была мошенничеством.

Но инвесторы разбогатели. В этом и заключается канадский парадокс. Хотя в краткосрочной перспективе вы сохраняете свои деньги, досконально все проверяя, в долгосрочной перспективе успех принадлежит тем, кто доверяет.